Фаина ГРИМБЕРГ
* *
*
С.М.
Встал туристский автобус на площади,
мощёной тёмными плитками.
Быть совсем одинокой и спокойной от одиночества;
и знать, что тебя уже никто не
пожалеет, что ты - ничья.
И башни старые поднимаются кверху
такими детскими пирамидками.
И выходят среди других, нет, после всех две старухи -
это мы -
это ты и я.
Ты будешь хорошей старухой.
Я полюблю твой тихий старческий запах,
Тот запах, который сейчас отталкивает меня от других старух,
Таких противных с этими коричнево-пупырчатыми руками,
таких нелепых в этих платках или в
этих шляпах.
И слова противные,
и голос наморщенно-сух.
А ты - нет, не будешь такая.
А если будешь,
всё равно я буду слушать твои слова,
чуть бессвязные.
Ты всё будешь сводить к похвалам себе самой,
всё будешь сбиваться на это.
Будешь высматривать,
забыв обо мне,
какой бы сувенир себе
купить.
Будет чудесно, солнечно;
а я, тоже старая, не сумею обрадоваться.
Буду злиться: зачем другие
молоды?
Буду сердиться: зачем весна,
зачем лето?
Но всё равно, всё равно буду тебя любить...
И совсем никогда не состарюсь...
Буду бежать, взлетая...
Буду танцевать с тобой...
Буду всё делать
сама...
Я уже была старая,
а теперь я - молодая...
И у меня с самого детства не было человеческого ума...
А что это за морщинки?
Здесь тонкие,
будто бритвой,
а здесь какие глубокие -
вот начались - и сразу - конец...
Твою ладонь прижимаю к груди, и глажу, и целую без конца...
Я знаю, что это за морщинки у тебя на пальцах:
это - следы обручальных колец...
А вот у меня пальцы видишь какие -
видишь, я никогда не носила ни одного
кольца...
Мы свободны...
Мы не заняты никакими, никакими
делами...
И мы ни о чём не спрашиваем друг дружку,
и мимо ушей пропустим любой
вопрос...
Это будет или не будет...
И если всё равно не знаю,
тогда что же мне мешает превратить
нас в девочек-подростков
с такими лёгкими
телами,
Какие бывают, когда близко видишь кузнечиков,
тонких звонких стрекоз...
Мы сидим в кафе за столиком
и пьём кофе из чашечек,
и покусываем пирожные мягкие и душистые -
такая сценка.
Мы будто стрекозки -
в нарядных платьях
летних открытых
с пышными юбками короткими...
А в окно - сквозь листву -
лёгким ветерком - огромный город -
бескрайняя стенка...
Подъезжание троллейбусов, звон трамваев;
ощущение ветра под этими тонкими
нашими девчоночьими подбородками...
И мосты...
И дома, как дворцы...
И площади...
И тихие улицы с домами,
где люди живут, -
и кажется жизнь чужая теплее своей...
И это чувство свободы, свободности, за которой всю жизнь я гонюсь;
как за воздушным шариком,
в городское небо летящим...
В лёгких босоножках так легко почти бежать...
За стеклом витринным в
магазине книжном -
раскрытая сказка большая -
готическими буквами - про фей,
С большим рисунком
на две страницы
разноцветно-блестящим...
А мы бежим и бежим по мостовой
сквозь отзвуки лёгкого-лёгкого, еле слышного эха...
А над чем же мы смеёмся, мы никому не объясним.
Только мы то и дело смеёмся, не сговариваясь,
и прикрываем губы ладошками,
и давимся от смеха.
Потому что мы - подружки,
и всегда смеёмся вместе над чем-то
одним...
1985
Источник: альманах «Риск», 1998, № 3
МАЛХОЛЛАНД ДРАЙВ
«Катя в полунощен час
От един балкон...»
Калина Ковачева
Кончалась конференция
и далеко плескалось море
И летняя площадка ресторана при гостинице
светилась лампами и фонарями там внизу
Там музыканты в легчайших рубашках и темных брюках били
в архаические бубны
играл аккордеон густым
звучанием варенья сладкого
из лепестков душистой тонко розы
И музыкантам архаически совали в рот кусочки
халвы восточной и локума
как на свадьбе
в османском городе,
где высится прекрасный минарет
над куполом церковным византийским
Так было в эту ночь
А на балконе
стояла Катя
Вдруг я подняла глаза
я посмотрела вдруг
она стояла
напротив моего балкона
и она была
до пояса видна мне
И зеленое и легкое, почти древнеегипетское древнегреческое платье
летало в летнем ветреце
и схватывало тело, как рисунок
простым карандашом бросающий на лист
бумаги...
Она стояла
опираясь на перила длинными и легкими руками
такими юными нагими
Так она стояла
Слова бежали и летели
быстрые ко мне
слова – «сияние», «сверкание» и «счастье»
слова – «отчаяние», «больно» и «светло»
Ветрец славяно-тюркский овевал
цыганское солнце – луна – озаряла
черные волосы гривой кобылицы сказочной
взвивались
белые зубы улыбкой ласковой неизбывной улыбались
и шею девушки
и
впадинку между ключичек
и ласковые черные глаза
Я тоже улетала, распадалась телом,
хотела никогда себя не видеть,
не представлять, какая я глазами разных
других люде
Хотела эти груди
такие выпуклые круглые
припасть и целовать
и
целовать щекотно-нежно волоски подмышки
И знать, что надо мной глаза сияют чернотою светлой
Мы ели баницу – пирог приятный с брынзой
Мы странно угощались
пили пиво из огромной кружки
ликер кайсиевый лизали
и совали в рот друг дружке
поджаренные жаркие фисташки,
чтобы вкус горячих липких пальцев
почувствовался
Рассмеялись мы
И щелкнуло окошко,
на столике коричневом чуть выпуклое
засветилось
запело и заговорило и затанцевало
Начался прелестнейший Малхолланд драйв
И я пошла с корзиной вышивок по коридорам
вдоль разузоренных веселых стен
по галереям еле слышно я зашелестела
подолом, покрывалом,
так сияюще расшитым точечными блестками
И вот передо мной уже стоит
султанша Сафие
блecтя, сверкая бархатом и шелком,
корсажем, юбкой, перьями павлина,
румянами, отбеленным лицoм,
бровями начерненными
и чернотой волос
Она сияла
А вокруг сверкали и блестели разодетые служанки
И топал в платьице посеребренном карлик шут
и тонким голоском кидал остроты
которые не скажешь при
мужчинах
И женщины
смеялись белыми зубами
И вот она спросила:
«Как тебя зовут?»
Я поклонилась и ответила:
«По-иудейски Маликá – «царевна», а
по-исдански – Эсперанса –
«умýт» – «надежда»!»
И она склонила головы убор,
проговорила:
«Алафранга хорошо тебя зовут!»
Мы ели патладжаны и омлет с инжиром
А потом мы правили страной
империей
назло всем этим разным
послам венецианским и австрийским
Но это было всё равно
И мы сжимались в точку
в горячечный бутон Вселенной нерожденной
и распускались расцветали как планеты и цветы
Малхолланд драйв!
Малхолланд драйв
Вставай, любимая, ты умерла!
Вот так кончается Малхолланд драйв.
Но все равно ведь никогда не будет нас
а только на узорах красных золотых –
блик солнечный, легчайший полутон.
Я медленно вычерчиваю эти буквы:
«Катя в полунощен час
От един балкон»
«Катя в полунощен час
От един балкон»
Малхолланд драйв – безумные слова
Малхолланд драйв – волшебные слова
а не какое-то шоссе,
ведущее в никуда
(Закончено
в апреле 2007 г.)
Источник: журнал «Остров». 2007. № 31. С. 28-30.
Дочери Сапфо (Главная
страница)